Иллюстрация: американский художник Даниэль Ф. Герхартц (Daniel F. Gerhartz)

***

Начало повести...

Предыдущая глава...

Семён выскочил из дома, полный тихой и злой ярости. Он испугался этого внезапно нахлынувшего на него чувства. Никогда ещё Соня не вызывала в нём подобных эмоций.

Он мог злиться, психовать, даже негодовать на какие-то её женские выверты, но в этот раз всё было по-другому. Семён вдруг осознал, что, возможно, заблуждался на счет Сониных чувств к нему.

Возможно, он  просто удобен ей…  А что? Он не пьющий, не гулящий, рукастый мужик. Зарабатывает хорошо, да и вообще он у Сони что-то вроде волшебной палочки… Стоит только захотеть, и любая прихоть выполняется. Нет, конечно, он не тряпка какая-нибудь. И не подкаблучник. И своё мужское «нет» сказать в состоянии. Но ему просто нравилось баловать Соню, словно ребёнка. Нравился блеск её глаз, всплеск маленьких изящных рук и восторженный писк: «Сёмочка, ну ты же у меня просто прелесть!»

И вот теперь что-то не так. Когда сегодня Соня пришла домой почти в полночь, да ещё выговорила ему по поводу съеденной им рыбы в им же самом приготовленном супе, Семён вдруг осознал, что живут они неправильно…
Нужно что-то менять. И почему, действительно, Соня ушла с работы, хотя предполагаемого ребёнка все не было и не было? 

От невесёлых мыслей его вдруг оторвал звонкий, даже немного насмешливый девичий голос:

- Эй, молодой человек, а что это вы не здороваетесь? Раз не в магазине, то и не признаём теперь?

Семён огляделся. В пылу мысленных баталий самого с собой, он забрел в большой сектор частных домов города, пятиэтажки давно остались далеко позади, и теперь он шёл по аккуратному тротуару из плитки, которую какой-то местный умелец заботливо уложил вдоль частных домов, чтобы уберечь обувь от непролазной грязи о время дождей и непогоды.

У дома напротив на лавочке сидела Злата, кутаясь в большую темно-бордовую шаль. Дом был большой, явно на несколько комнат, дорожку к дому и крыльцо освещал затейливо кованный фонарь, ветерок слегка шевелил лёгкие занавески на распахнутом настеж  окне в одной из комнат.

- Ну-ка, признавайся, дело пытаешь, аль от дела лытаешь? – сказочно и нараспев проговорила Злата и снова серебряно-звонко рассмеялась. – Да ладно, ладно. Молчи уже. Вижу, что с невеселыми мыслями гулять вышел так поздно. Что случилось-то?

И Злата глазами указала на место подле себя на лавочке.  Семён, тяжело вздохнув, хотел было отшутиться и пройти мимо, но девушка так участливо смотрела на него, что он, снова вздохнув, как-то грузно опустился всем своим ладно и крепко сбитым телом на враз скрипнувшую от тяжести скамейку.

- Да вот что-то разлаживается моя жизнь… - начал он вдруг, сам от себя этого не ожидая. Семён не любил откровенничать, не любил «выносить сор из избы», но тут настолько сильно щемило где-то в душе, что слова вырвались  сами собой.

- Знаешь, я всегда думал, что вот она, любовь, прямо у меня в руках. Я её и не искал никогда особо. Сама пришла, вот прямо на блюдечке с каёмочкой. Да и хорошая она, Соня… Только что-то теперь не то промеж нас пошло… Вот и думаю – а где она, та самая любовь? Или прошла уже? А может, и не было её вовсе? Короче, не мастер я сантименты разводить…

Семён замялся и искоса глянул на притихшую Зату, ещё сильнее закутавшуюся в свой громадный платок.

- А ты что полуночничаешь? – вдруг спохватился он. – Сидишь одна, комаров кормишь?

- А я может, её как раз и поджидаю? – хитро прищурив глаза, бросила ему Злата.

- Кого её-то? – не понял Семён.

- А любовь! – и девушка снова прозвенела смешком, но уже как-то не очень весело.

- Ладно, пойдём в дом. Плюшек сегодня испекла, угощу. Ты где ночевать-то собрался, медведь? Никак у себя в гараже, как в берлоге? 

- Ну да, в гараже. Постой. А ты откуда так много знаешь? – недоверчиво покосился на девушку Семён.

- Вот медведь! Медведь и есть! Ты же всю автомобильную братию наперечет знаешь. Всей округе машины чинишь. Вот и подумай. – Злата поднялась с лавки и направилась к крыльцу. – Петра-то помнишь? Недавно свой «Жигуль» зелёный у тебя ремонтировал. 

Чуть не ночевал у тебя в гараже. Так это брат мой двоюродный. Так идешь или нет?
Семён неловко потоптался возле калитки. Калитка, как и фонарь, была кованная. Эх и ладный мастер спроворил эту калитку! Таких уже и не осталось почти, все наперечет…

Он снова вздохнул, и пошел за девушкой. В гараж ему не хотелось. Там у него, конечно, был старый диван. И имелся запас заварки с сахаром и кипятильник. Но когда Злата отворила дверь, приглашая его войти, он уловил тот самый, родной и знакомый запах печёной домашней сдобы. И так ему захотелось хоть на пять минут окунуться в атмосферу обычной обыденной жизни без ссор и скандалов, забыться от необходимости поиска решения их с Соней проблем, что Семён решительно переступив порог, вошел за Златой в дом.

Аккуратно сняв обувь и зайдя в просторную комнату, он удивленно огляделся. Ему показалось, что он ошибся и случайно оказался в библиотеке. Вдоль стен комнаты стояли массивные шкафы, наполненные книгами…

Семён зачарованно подошел к одному из шкафов. Достоевский. Гоголь. Полное собрание сочинений. Пушкин, Майн Рид. Бредбери… Он шагал от шкафа к шкафу, изучая корешки и не понимая, откуда вдруг в захолустном городке появилось такое богатство… Достоевский. Артур Конан Дойль. Книги были и старые, и совсем новые, что было видно по обложке и не слишком аккуратному тиснению…

Семён ошарашено посмотрел на Злату, которая  поставила тарелку с источающими сдобный аромат плюшками на круглый журнальный столик в углу комнаты, располагавшийся между двух уютных кресел с темной, какой-то «бархатной» обивкой.

- Что? Удивлен? – улыбнулась Злата. – Думаешь, откуда у продавщицы пирожков Бредбери на полках взялся? Вот, представляешь, и Достоевского я тоже читала. 
Девушка опустилась в кресло и обвела рукой комнату. 

- Здесь в шкафах богатство еще моего дедушки. Он учителем был. Я его не знала, когда он умер, я ещё совсем маленькая была. А бабушка сказала, что дед перед смертью наказывал книги его беречь, и мне потом передать. Как наследство, так сказать. Еще учась в школе, я начала постепенно читать дедовы сокровища. Классику, конечно, в основном. Потом втянулась. А потом стала покупать книги сама, теперь уже современные, новые, все, что могла достать. Так и появилась эта библиотека. Это моя самая любимая комната. Да пробуй уже плюшки-то! Голодный, наверное?

И Злата поставила перед Семёном, осторожно присевшим в соседнее кресло, чашку чая  с приятным ароматом мяты.

Мужчина взял с тарелки плюшку. Она была мягкая, ещё теплая, сахар местами блестел прозрачными кристалликами в плетенных завитушках, похожих на раскрытый цветок.

- Ну вот что, книгочей. – Злата побарабанила пальчиками по деревянному лакированному подлокотнику. Я тебе здесь постелю. На диване. Хочешь – спи, хочешь – читай. Живу я пока одна, родители на все лето к родне уехали. Разбужу пораньше, мне соседские пересуды ни к чему. 

С этими словами девушка ловко примостила на диван стопку белья.

- Ванна от входной двери направо. Моя комната на замке, да и человек ты честный. Всё! Спокойной ночи!

Семён, дожевывая последний курок ароматной плюшки, не успел на это ничего сказать.

Дверь закрылась, и он остался один…

Продолжение здесь...