Иллюстрация: художник Джереми Винборг (JEREMY WINBORG).

***

Начало здесь...

Предыдущая глава...

Любовная лихорадка, похоже, не давала покоя не только Ольге. 

Но тут дело было посерьезнее! Верунька неожиданно тоже влюбилась.

Предметом её искреннего восхищения стал Стас – 15-летний внук Зинаиды Петровны, местной продавщицы из магазина, приехавший, как и остальные приятели девочки, погостить к бабушке на лето.

Стас был кареглазым, черноволосым, с крупными вьющимися кудрями, и чем-то походил на Яшку-Цыгана из фильма «Неуловимые мстители». Он тоже умел играть на гитаре! Она у него была – обычная семиструнка, но Светлячку Стас казался участником некоего очень известного ВИА, случайно заимевшего бабушку именно в их селе Сосновка.

В общем, мимо дома величественной Зинаиды Петровны Верунька ходила  теперь настороженно, как по минному полю, а для похода в магазин тщательно причесывалась, заплетала толстую косу и выбирала самое своё нарядное платье. 

Ярко-красное, в крупный белый горох, с юбкой-солнышком, с широким белым поясом с узорной пряжкой – оно очень шло девочке. Наряд дополняли белые же босоножки, и маленькая сумочка, которую ей подарила мама. Себе она купила новую, вместительнее, а вот эту, больше похожую на кошелек на ремешке – презентовала подросшей дочери, правда, взяв с неё предварительно обещание, что с аксессуаром она будет обращаться аккуратно.

Ей повезло. Пару раз, дефилируя в таком нарядном виде в магазин в сопровождении верноподданных Светы с Михаилом (правда одетых не совсем подобающим образом для компании столь модной особы) -  Верунька заставала там Стаса.

Замирая от восхищения, но внешне напуская на себя абсолютно равнодушный вид, девочка торжественно шествовала к прилавку, провожаемая явно заинтересованным взглядом Стаса, и, изящным движением сдергивая миниатюрную сумочку с плеча, скорее пропевала, чем  выговаривала, тягучим медовым голоском:

- Мне три леденца, пожалуйста. 

И бросала царственный жест, подзывая верных оруженосцев:

- Выбирайте, какие вам? Мне мятный!

Света, одетая в простой ситцевый сарафанчик и сверкая исцарапанными ногами с неизменными ссадинами на коленках, воздушно подлетала к прилавку и непременно выбирала себе лимонный. 

За сестрой степенно и важно протискивался Михаил, изучал небогатый, впрочем, выбор, останавливая его на апельсиновом леденце. 

Верунька так же нежно пропевала: «Спасибо!» и вся компания величественно удалялась из магазина.

И только за углом, где можно было выдохнуть и перевести дух, все дружно разворачивали конфеты, громко хрустя оберткой. Держа лакомство за палочки, Света и Светлячок принимались обсуждать – а посмотрел ли на Веруньку Стас, а что он при этом, возможно, подумал, и какой он! Определенно – очень симпатичный!

Михаил молча наслаждался леденцом, снисходительно поглядывая на сестру и подругу, думая о том, что девчонки – это вообще странные люди в принципе. 

И что такого особенного в этом Стасе? Ну, на гитаре тренькает, так для этого большого ума не надо. И вообще, влюбляться, совсем не зная человека , и двух слов с ним не сказав, кроме «привет» и «пока» - глупо. А вдруг с ним совсем неинтересно? 

Но вслух ничего этого Михаил не говорил и дипломатично отмалчивался, его как раз устраивало снабжение бесплатными леденцами, а к девчачьим «охам и ахам» он уже давно привык. Неудивительно, когда имеешь в сестрах такую поэтичную и возвышенную натуру, как Светка.

Как раз в этот день неугомонную Веруньку посетила новая блестящая идея. Вот уже целую неделю они, сидя в беседке, читали «Следопыта» Фенимора Купера.

И теперь, ближе к вечеру, к Семёну заявилась делегация. Предводительствовала, как всегда, его шустрая сестричка, а сзади вырисовывались фигуры Михаила и Витьки. Свету в этот раз в делегацию не взяли, и она маячила поодаль.

Смысл идеи был грандиозен – на один вечер перевоплотиться в индейцев! Но ведь для такой игры нужны соответствующие костюмы. А состряпать индейское одеяние – это вам не в Темнянке искупаться! Создание подобающих нарядов требовало затрат.

Главным элементом индейского декора всегда были перья - это же всем известно. Ну как можно было обойтись без роскошного головного убора настоящего индейского вождя?!

Однако существовала проблема.

Горластая и драчливая.

Под именем Митрофан.

Вредный петух, конечно, надергал много шикарных разноцветных перьев из хвоста соседского противника много. Но…

Во-первых, раньше они были никому не нужны, а потому валялись без внимания. А во-вторых, злобный птах решительно никого не хотел пускать на свою территорию. Даже собрать свежие  яйца в курятнике было проблематично.

С этой целью в курятник непременно засылалась Полина Васильевна. Уж непонятно почему, но петух мирно вел себя только при ней. Хотя зорко поглядывал, и сердито квохтал.

Но теперь Полина была на работе, а перья требовались вот именно теперь и сейчас. Потому что надо было успеть «вырыть томогавк войны» и успеть поиграть до заката, а потом ещё ребятня планировала устроить костер , на котором враждующим сторонам предстояло «выкурить трубку мира».

И теперь этим грандиозным планам не суждено было сбыться, потому что при попытке проникнуть на территорию курятника, Митрофан пребольно клюнул Витьку прямо в место, которое пониже спины. И поэтому последующие попытки было решено отложить и отправиться за подмогой. В лице Семёна.

Рассказав всё это, Верунька умильно посмотрела на брата.

Тот почесал в затылке и предложил чем-нибудь заменить вожделенные перья. Но эта идея была отметена сразу.

Как?! Использовать вместо перьев какую-то бумажную раскрашенную подделку?! Настоящие индейцы так не поступают. Они всегда приходят на выручку своим оказавшимся в трудной ситуации братьям. 

- И тем более сестрам! - тут же встрял пронырливый Витька, почесывая обклеванное петухом место. Пришлось согласиться.

Вылазка на территорию курятника была подготовлена тщательно. 

Семён для надежности, обмотал ноги поверх штанов старыми тряпками, закрепив их бечевкой. В таком виде он напоминал крестьянина века этак XVII-го. В онучах и лаптях, только вместо знаменитой лыковой обуви фигурировали прочные черные ботинки.

Ребятня, увидев этот колорит, фыркнула, но деликатно промолчала, памятуя о том, что «не плюй в колодец – пригодится».  А вот вернувшая с огорода баба Нюра покатилась со смеху.

Отсмеявшись, она сказала, что Семён похож на деда Антипа, который когда-то в глубоком детстве нахлестал её крапивой за то, что она лазала в его сад за смородиной.

В таком виде Семён и проник на подотчетную Митрофану территорию.

Злющий петух налетел на него, как ветер. Но задумка Семёна удалась, и сколько бы не долбил его гневный птах стальным клювом, чахнуть над добытыми в честных петушиных боях сокровищами дальше у Митрофана не вышло, потому как они были полностью похищены хитрым и изобретательным Семёном.

С этой минуты Семён  нажил себе в лице петуха злейшего врага. И, выходя во двор, мужчине теперь предстояло ловить на себе такие же полные презрения взгляды, каким Митрофан окидывал единственно только соседского бойца, не раз изгнанного с позором.

К вечеру игра была в полном разгаре.

Одетые в подобающие индейцам головные уборы, блистая узорами на лицах и телах, выполненными собственноручно акварельными медовыми красками, с луками и стрелами в руках, индейцы плясали победный танец вокруг дерева, к которому был привязан вождь вражеского племени.

Привязанный вождь был страшен в своем гневе. Верунька (а это была именно она), корчила рожи разрисованным лицом, узоры на котором должны были изображать сложную индейскую татуировку, наносимую только членам королевских индейских фамилий, и сыпала проклятиями на головы поработивших её собратьев.

Это единственное, что она могла, поскольку остальные «индейцы» примотали её к дереву крепко, не замечая в азарте игры, что несколько переусердствовали.

Потрясая луками, победившее племя принялось советоваться, что теперь делать с поверженным врагом.

Идея снять скальп была отвергнута сразу, как неосуществимая по понятным причинам. Хотя вредный Витька, памятуя о своих строгих наказаниях, предложил всего лишь отрезать у Веруньки клок волос, которые и будут этот «скальп» олицетворять.

Привязанная девчонка взвыла, услышав такое предложение, и принялась выдираться из веревок, опутывающих её с ног до головы.

И вот как раз в этот, самый трагический момент индейских разборок, у забора появился Стас.

Он оглядел всю честную компанию, с удивлением  узнав в примотанной к дереву, растрепанной и чумазой Веруньке, ту самую красивую и нарядную девочку из магазина, которая так поразила его воображение.

И произнес сакраментальную фразу из известного фильма «Посторонним вход воспрещен»: «А что это вы тут делаете, а ?!»

Светлячок, тут же узнав героя своих девичьи рёз, пронзительно взвизгнула, и закрыла от ужаса глаза, понимая, что это конец. Конец такого яркого и, так и не начавшегося, романа.

Мужчина её мечты увидел её в таком неподобающем виде! Ругающейся на индейском наречии! Пусть даже на скачущих и улюлюкающих врагов!

Короче, это был полный крах…

И вдруг произошло невероятное.

Стас вдруг весело рассмеялся, выдернул у Витьки из-за уха особо красивое петушиное перо, пристроил его за собственное ухо, и сказал:

- А можно, я с вами?! 

Получив одобрительное вой «индейцев», он подошел к замершей и собирающейся уже зареветь Веруньке, и, достав из кармана перочинный нож, перерезал веревку со словами:

- Всегда мечтал спасти из лап врагов такого красивого вождя краснокожих…

Верунька была спасена во всех смыслах. Не мечтая о таком счастье, он тут же помчалась переодеваться и смывать с себя боевой раскрас. Остальным "краснокожим" было всё равно, и они предпочли щеголять в перьях и дальше.

А потом был костер. И печеные яблоки. И «трубка мира» была благополучно «выкурена», и даже Соня выбралась из дома к ребячьему костру,  уселась рядышком с мужем.

Семён обнял жену за плечи, и она впервые за долгое время почувствовала, как радостно стало у неё на душе. Но тут же нечто тревожное отразилось у неё на лице, но Семён этого не заметил.

Он прутиком выкатил из костра печеную картофелину, очистил её от золы и, посыпав крупной солью ароматный, пахнувший дымком колобок, протянул его Соне.

У той на глаза навернулись слёзы. Хорошо, что было уже темно, и никто не заметил её состояния.

Нужно рассказать правду… Прямо сейчас? Вот так? Честно признаться в таком ужасном обмане?

Может быть потом…
 
Ведь ей сейчас снова так счастливо…

Семён рядом. Он обнимает её, и теперь всё будет хорошо.

Решено. Позже. Разговор будет позже. Сейчас не время…

А светлячки водили мерцающий хоровод, и где-то близко-близко, словно наигрывая мелодию для искорок костра, пел свою ночную песню сверчок…
Продолжение здесь...