*** В декабре вдруг резко похолодало. Утром на лужицах стала появляться ледяная корочка, а опавшие листья покрывались тонким слоем мелкой, кристаллической изморози, красиво поблескивающей в утренних солнечных лучах. В сентябре Зина с Яковом скромно и тихо расписались в районном ЗАГСе. Без приглашенных, без свадьбы и посиделок. Особенно этой новости обрадовалась Наташа. - Зина, а можно при подружках я тебя буду бабушкой называть? Всё равно я папину маму почти совсем не знаю, видела только пару раз? Можно? – Скакала вокруг неё довольная девочка. - Можно, конечно. Называй. Я только рада буду. – Зина улыбнулась ей. Вот ведь как получилось, всю жизнь прожила она без детей, а теперь у неё Ольга есть и даже две внучки – Наташа и Анечка. Кто бы мог подумать? Впереди маячили новогодние праздники, но настроение у Зины было не праздничное. Зарплату стали задерживать, на полмесяца всего, но было неприятно. У сына Якова, Евгения, дела шли совсем плохо, он подумывал уволиться из оркестра и уйти на «вольные хлеба». Ирина, его жена, была категорически против этого плана, настаивая, чтобы они пережидали сложные времена, живя на её зарплату. В семье начались ссоры. Наташа переживала разлад родителей, всё чаще просилась в гости к деду с Зиной. Зина радовалась, когда девочка приходила к ним, они хорошо ладили, женщине было жаль Наташу, хотя она понимала, что она в этой ситуации мало чем может помочь детям мужа. Яков переживал. События в стране нарастали, как снежный ком. Девятого декабря, как всегда, смотря вечернее «Время», Яков прикрыл глаза рукой. - Ну всё. Свершилось. Зина внимательно посмотрела на мужа. - Яша, но мы ведь понимали, что к этому всё идёт. Ещё в августе было понятно. Яков Григорьевич тяжело вздохнул. - Да, родная, конечно, мы понимали. Но надежда умирает последней. На экране диктор продолжал говорить: - 8 декабря 1991 г. лидеры РСФСР, Украины и Белоруссии Борис Ельцин, Леонид Кравчук и Станислав Шушкевич в правительственной резиденции Вискули (Беловежская Пуща, Белоруссия) подписали Соглашение о создании Содружества Независимых Государств (СНГ) и роспуске СССР… Зина присела рядом с мужем, погладила его по плечу. Яков вымученно улыбнулся. - Прости, Зиночка. Но что-то одни проблемы. Что в стране, что в семье. Сейчас эта троица, - он кивнул в сторону телевизора, - вот так просто, одним движением пера подписала смертный приговор стране. Между прочим, огромной стране, которую их предки объединяли воедино более тысячи лет. Он помолчал. - Евгений с Ириной ссориться стали. Я невестку понимаю. В оркестре Женьке очень мало платят. Цены-то взлетели, как ракета. Он крутится, конечно… Филармония, какие-то концерты… Так надумал-то что? В ресторан идти играть. Ирина в ужасе, конечно. Такой талантливый музыкант – и в ресторан. А Женька упёрся, на шее у жены, говорит, никогда не сидел, и сидеть не буду. Зина поставила на стол поднос с чайными чашками. - Ирина не права. – Она старалась говорить мягко. – Если Евгений решил поменять место работы, пусть меняет. Теперь не до престижности. Судя по всему – дальше будет только хуже. - И я о том же… - Яков взял с подноса чашку, наполнил наполовину свежей заваркой, уже настоявшейся, и похожей цветом на коньяк. – Долил в чашку кипятка из небольшого чайника, который Зина примостила тут же, на старинной латунной резной подставке. С появлением Якова, в её квартирке прибавилось новых, интересных вещей. Всё было дорогое. Добротное, основательное, надежное… Было видно, что вещи прослужат не одному поколению. - Как дела у Ольги? Костя что-то давно мне не звонил. - Хорошо. – Зина улыбнулась. – Анечка растёт, в январе годик уже. Надо же! Целый год прошёл. Быстро-то как… Надо бы подумать, что подарить девочке на год. - Подумаем. – Яков улыбнулся в ответ, а Зина, следуя его примеру, налила в свою чашку чая. В вазочке блестело капельками летнего солнца облепиховое варенье. Ягодки, мелкие и полупрозрачные, плавали в желтом сиропе, похожем на расплавленный янтарь. - У Леры кто-то появился. – В голосе мужа прозвучала нотка беспокойства. - Почему ты так думаешь? – Зина с интересом посмотрела на него. - Не я один так думаю. Женька тоже в этом уверен. - Интересный вкус. Правда, уж больно косточек много и такие мелкие! Честно говоря, никогда не знал, что из облепихи такое варенье вкусное получается. Больно она кислая. Масло, знаю, делают. Настойку ещё на ягодах, лекарственную. А варенье Зина подвину вазочку ближе к нему. - Хорошо, что у моей знакомой на даче полно облепихи! Вот и раздаёт по друзьям. Это же сплошной витамин «С»! Ой! Смотри, смотри! - Что такое?! – Яков испуганно и с подозрением посмотрел на варенье, чуть не выронив ложку. - Так витамин же прыгает! Лови его скорее! Лови! – Зина рассмеялась. – Попался! Она весело хохотала над ним, словно девчонка. Яков Григорьевич тоже засмеялся. - Вот ведь! Провела! - Так что там у Леры? – Продолжила Зина начатый Яковом разговор. – Мне показалось, что она последнее время какая-то странная. То весёлая, то совсем грустная приходит. - А тебе она ничего не говорила, случаем? – Яков с надеждой взглянул на жену. Зина покачала головой. - Яша, ты же знаешь, у нас с Лерой сложные отношения. Сейчас она успокоилась, смирилась с тем, что мы теперь женаты. Но это не означает, что она решится со мной откровенничать. До таких масштабов не дошло. Яков вздохнул. - Жаль… Беспокоюсь я за неё. Скрытная она какая-то стала, дёрганная. Всё отнекивается, отшучивается... К брату стала реже заходить, у нас почти не бывает, хотя я подумал, что всё как раз стало налаживаться. И тебя она приняла, в конце концов. Мужчина задумчиво постучал ложечкой о чашку, стряхивая приставшую к ней чаинку. - То, что у неё кто-то появился – это точно. Такой блеск в глазах бывает только у влюбленной женщины. - Да ты что?! – Зина насмешливо посмотрела на него. – Откуда ты знаешь? - Потому что я этот блеск каждый день вижу! – Яков встал, обнял Зину и прижался к ней покрепче. - Как хорошо, что мы теперь вместе, а , Зинуля? Ведь правда, хорошо?! Зина мягко и понимающе погладила его по седой шевелюре. - Конечно, дорогой мой! Она взяла поднос, намереваясь отнести его на кухню. - Лера очень сильная, самостоятельная, даже волевая. – Задумчиво сказал Яков. – Но в том, что касается личных отношений – сущий ребёнок. Ни опыта, ни характера… - Но ведь от жизни ты её не убережешь, как ни старайся. – Бросила она на ходу. Зина отнесла поднос, вернулась в комнату, присела снова к столу. - Каждый в своей жизни наступает на грабли, учится на ошибках. Просто у Леры это происходит позже, чем у остальных. Тут ты ничего не поделаешь. Такова уж доля отцов и матерей: в некоторых случаях остается только смотреть, как сбиваются в кровь коленки или ставятся на лоб шишки. Нужно только вовремя мазать их йодом. Щиплет – зато защищает. Она помолчала. - Будем надеяться, что Лера не набьёт себе шишек больше, чем это обычно бывает. - Будем надеяться… - Яков Григорьевич вздохнул. – Пригласим всех на Новый год? Он оживился. - А давай! – Зина кивнула. – Твоих детей позовём… - И твоих! – Тут же закончил Яков за неё фразу. Зина улыбнулась. - И моих. – В её глаза закралась грустинка. - Ольга для меня, как дочь. И Костю я практически зятем считаю. - Так и есть. – Яков задернул на окне шторы. – Для меня они – твои дети. - Наши дети. – Добавил он тихонько. И снова повторил: - Наши дети… *** Страна готовилась к новогодним праздникам. Но в этот раз Новый год был не слишком весёлый. Костя откровенно грустил. На него, после августовских событий, то накатывала волна отвратительной, липкой и приставучей, как лента для ловли мух, хандры, то пропадала на время. Тогда он оживал, бегал «по урокам», как «по дореволюционному» называл он свою дополнительную деятельность, возился с дочкой, выбирался вместе с Ольгой на прогулку по выходным. Ольга же упорно училась. Закончился «академический год», в сентябре она явилась в деканат и восстановилась на курсе. Во время сессий ей обещала помогать Зина, присматривая в свои выходные за Анечкой. В учёбе Ольга откровенно «съехала», это она ощущала. Год перерыва сказывался. Но курсовые сдавала, правда теперь уже на «хорошо». Она чувствовала, что если сейчас не сдюжит, бросит начатое, то так и останется с формулировкой «неоконченное высшее». Этого она допустить не могла. Поэтому упрямо, стиснув зубы, опаздывая на лекции и пропуская их по понятным причинам, Ольга всё же умудрялась держаться на плаву, занимаясь ночами с каким-то воистину маниакальным упорством. Костя в такие моменты ходил по дому на цыпочках, прикрикивал на шумевшую дочь, которая тоже замирала с удивлением на пухлом личике, и смотрел на жену с искренним уважением. Двадцать первого декабря, когда Костя опять прилип к экрану телевизора, чтобы посмотреть «Время», Ольга услышала, как зазвучал бодрый голос диктора: - Добрый вечер. Сегодняшний день начинает отсчет новой истории Советского Союза. Она тихонько вошла в комнату, встала позади мужа. - «А есть содружество из одиннадцати независимых государств», - заявили сегодня в Алма-Ате их лидеры… - так же бодро продолжил диктор. - Это – всё? – Тихонько спросила Ольга. - Да, Олечка. На этот раз всё. Теперь мы с тобой живём в другой стране. Ольга обессилено вздохнула. - Мне неприятно было смотреть сейчас на Ельцина, когда он показал вверх большой палец со словами: «Отлично! Мы всё подписали!» А потом ещё растопыренной пятернёй обозначил: «Одиннадцать государств!» Она поморщилась. - Он был такой довольный, улыбался приторно, и напоминал сытого кота, только что съевшего мышь. Костя нервно хмыкнул. - Так и есть. Всё летит к чертям… На этой, не слишком оптимистичной фразе, закончился вечер. Двадцать пятого декабря вся страна вновь прилипла к экранам: президент СССР Горбачёв официально сложил с себя полномочия. Вечером, в 19.38 часов по московскому времени, на куполе Кремлевского дворца был спущен алый флаг Союза и поднят трехцветный стяг России. Когда это событие показывали по телевидению, Костя сидел, бессильно опустив плечи и изо всех сил стиснув зубы. Костяшки пальцев, впившихся в подлокотники кресла, побелели… Он не знал, что в это самое время, в другой квартире, сидя у экрана, Яков вытирает рукой невольно навернувшиеся слёзы. А Зина понимающе гладит его по седой голове. Спуск красного стяга… Того самого, под которым деды отвоевывали людскую свободу и право на жизнь, того самого, с которым бросались под немецкие танки, того самого, которое реяло когда-то над поверженным Рейхстагом… Наверное, именно этот момент отозвался болью в сердце у многих. Не слова Ельцина, или пустая, и уже никому не нужная речь Горбачёва, а вот это маленькое действие. Что-то оборвалось тогда у Ольги душе, всколыхнулось, словно её тайная память поколений тоже протестовала. Это обсуждалось везде, на каждой кухне, в каждом доме, в каждой огромной очереди, без которых теперь не обходилось ни дня. Кто знает, что теперь их ждёт впереди? Ольга с каким-то озлоблением вновь и вновь штудировала учебники. Впереди маячили новогодние праздники, но праздновать не хотелось. Впервые в жизни. Совсем… *** Дмитрий остановился у знакомого подъезда и перевёл дыхание. Падал первый, по- настоящему зимний снежок, холодя руку, с которой он стянул кожаную перчатку. Зачем он это сделал, он и сам не знал, просто нервничал, опасаясь предстоящего разговора. Подъездная дверь отозвалась противным скрипом, и он невольно вздрогнул. Вот зараза! В последний его визит она не скрипела. Кто за этим должен следить, дворник, что ли? Так что же не следит?! Мысленно ругаясь на воображаемого, виноватого дворника, он поднялся на нужный этаж и нажал непривычную, прямоугольную кнопку звонка. Где-то в глубине квартиры раздался тихий, мелодичный звон. Дверь открылась не сразу, словно тот, кто открывал, раздумывал с минуту, стоит ли вообще её открывать. Но, наконец, дверь распахнулась, и Георгий Вячеславович, появившийся на пороге в уютном домашнем костюме, жестом разрешил гостю войти. Его теплый, стеганый, домашний пиджак, тёмно-бордового цвета, напоминал японское «кимоно». Дмитрий быстро снял пальто, прошёл в комнату. Георгий Вячеславович, всё также молча, налил себе и гостю из бутылки, стоявшей на журнальном столике, по порции коньяка. Всё так же не произнося ни слова, поставил рядом блюдце с дольками лимона. Жестом приказал Дмитрию сесть. Минуту они молчали. - Ну, и? – Георгий Вячеславович всё-таки нарушил молчание первым. - Пока ничего. Но, Георгий Вячеславович, я работаю над проблемой… - Начал Дмитрий тоном провинившегося школьника. Пожилой мужчина его перебил: - Димочка, мы договаривались о другом. Ты же понимаешь, что мне нужен результат? - Сколько ты уже эту девицу окучиваешь? С лета? – Георгий Вячеславович укоризненно, словно журя непослушного ребёнка, покачал головой. – Димочка… Я был о тебе лучшего мнения! Ты… С твоим опытом… С репутацией покорителя женских сердец… И до сих пор не можешь взять неприступный бастион? Теряешь хватку. Вырой подземный ход! И он тихо рассмеялся собственной шутке. - Да Вы поймите, - тут же принялся оправдываться Дмитрий, - Лера – непростая женщина, она очень умная, образованная Словом, она не из тех, кто сразу прыгает к мужчине в постель… - Я понимаю. – Спокойно продолжил Георгий Вячеславович, беря с блюдца лимонную дольку. – Но и ты пойми, Димочка, я не могу ждать вечно. Мне нужна эта вещь, ясно? Нужна. А достать её можешь только ты. Иначе… Ты ведь знаешь мои методы? Георгий Вячеславович улыбнулся. Широко и радушно. Но Дмитрия от этой улыбки передёрнуло, словно через всё тело пропустили порцию хорошего электрического разряда. Это был оскал хищника, готового вонзить зубы в беспомощную жертву. - Разве для тебя так трудно влюбить в себя эту Леру? Очаруй её своим обаянием, порази неискушенное воображение… Что я, в самом деле, учить тебя должен?! Голос мужчины вдруг перестал быть вкрадчиво мягким. Видя испуг Дмитрия, Георгий Вячеславович довольно пригубил коньяк снова. - Дорогой мой, ради обладания этой вещью, я готов ещё подождать. – Сменил он гнев на милость. – Но помни, что моё терпение не безгранично. Хотя, ты и так это знаешь, правда? Дмитрий невольно судорожно сглотнул. - Можете не сомневаться, я всё сделаю, как договаривались. - Ну вот и умница. Послушный мальчик! – Георгий Вячеславович встал и достал из ящика старинного бюро увесистую денежную пачку. – Держи! Он бросил деньги Дмитрию, тот поймал пачку на лету. - Это на расходы. И на непредвиденные расходы тоже. – С нажимом произнес мужчина. – Нечего деньгами сорить. Я их тоже, между прочим, не печатаю. Понял? - Конечно. Всё понял. – Дмитрий сунул пачку в карман пиджака. - Тогда, если вопросов больше нет – свободен. – Скомандовал Георгий Вячеславович. - Хотя, может, отужинаешь со стариком? По-свойски? - Да нет, я, пожалуй, пойду. Уже поздно… - Промямлил Дмитрий. - Ладно, иди. Лишний раз сюда не приходи больше. Только если сам тебя позову, ясно? - Да, конечно! Быстро накинув пальто, даже не застегнувшись, Дмитрий поспешил выйти из квартиры. Неплохо… Видно, очень уж нужна старику эта самая «вещь», раз он готов столько платить только за то, чтобы подобраться к ней поближе… На самом деле «стариком» Георгия Вячеславовича назвать было сложно. Он был моложав и подтянут, только седые виски и глубокие морщины на лбу выдавали в нём возраст. Сколько ему лет, точно не знал никто из его окружения, а уж такие люди, как Дмитрий – и подавно. Его делом было выполнять приказанное и не задавать вопросов. За это совсем неплохо платили. Мужчина усмехнулся. Потом сунул деньги поглубже в карман, и вышел на улицу… | |
|
| |
| Просмотров: 166 | |
Иллюстрация: художник из Аргентины Фабиан Перез (Fabian Perez).| Всего комментариев: 0 | |